История четвертая. Педагогическая по ситуации и медицинская по последствиям.

(прочитана у автора  - потрясла своей правдой и жестокостью школьного сообщества. взято отсюда)

Про валерьянку, пустырник и корвалол, кажется, я уже предупредила всех раз двадцать. Двадцать первый раз - вот он. То есть, прежде чем лезть , поставьте рядом. Ну мало ли. Итак, байка будет про тот же самый класс, но теперь про отношения мальчиков и девочек. Одной, то есть, девочки. Нет, кровавых подробностей, порванных трусов и лифчиков на плафонах нет. Но... в общем, не родись красивой.

Она и правда красивая была. Знаете, такой особой красотой, от Виллерой и Бох или от Кайзер. И Ее фамилия навевала те же ассоциации. Папа у нее был программист, и... в общем, сразу было понятно, в кого она такая. Мама у нее была другая - гжельская, или даже дымковская немножко. Девочка как девочка, в начальной школе отличница, в средней... ну так получилось, что классе в шестом к нам в школу приехал Ленфильм, всех желающих пригласили пройти пробы - и из всей школы в картотеку Ленфильма отобрали именно ее. Ну и пошло: пробы, сьемки, групповка первый план... в общем, конечно, учеба к восьмому классу сошла на "четыре пишем, три в уме", но родителей ее это не сильно волновало, они как-то больше интересовались тем, чтобы дети (а ее младший брат родился, когда мы были в шестом) были здоровы, веселы и благополучны. Они и были. На ситуацию в классе ей было как-то поровну, ее не трогали - именно за внешность и за бестревожность, с которой она входила в школу в начале дня, выслушивала раздраженные тирады по поводу очередной справки с Ленфильма, проходила мимо клубка дерущихся, катящегося по полу... в общем, так оно и было. Ничто не предвещало, так сказать - по крайней мере мне, существу в вопросах флирта тупому и невнимательному.

Был и Он, разумеется, как же без него-то. Он напоминал бы безделушку, точеную из слоновой кости, если бы был не такой высокий, еще Он обладал блестящим интеллектом (с точки зрения учителей) и рос в специальных, для тех времен, условиях. У него была только мама. Точнее, у него постоянно была бабушка. А мама была изредка. Когда она должна была приехать, он мрачнел, скучнел и вел себя практически идеально. И очень, очень хорошо учился. После того, как она уезжала, он веселел, делился с избранными жевательной резинкой, щеголял новым пеналом, красивыми ботинками, новыми, не похожими на стандартную советскую детскую обувь, кедами на физ-ре... в общем, оттягивался. Слегка запускал учебу, получал замечания, иногда - выволочки, и старался только чтобы никакие последствия его... э... вольностей не попали в дневник. Периодически, когда дело доходило до "бабушку в школу", он встречал ее в вестибюле после разговора с очередной классной мамой и спрашивал "Бабушка, мы же не расскажем об этом маме?" И она обнимала его и говорила "Конечно, нет, мы же с тобой друзья".

Ей свита была не нужна. Она была вполне самодостаточна, и ей хватало дел вне школы (одной из немногих) из-за которых все эти бандарложьи разборки ей не были особенно интересны.
У Него свита, разумеется, была. Жевательная резинка, кеды доносить, лишняя ручка с плавающим внутри корабликом, то-се.

Стряслось на дискотеке, общешкольной, третьей по счету, на которую класс был допущен администрацией. Когда Он пригласил Ее на медленный танец, никто даже не удивился поначалу. Пока кто-то из Его свиты не мигнул ему из дверей, показав сигарету. Он оставил ее посреди танцующих пар одну и вышел из зала. Она заоглядывалась было, но тут же к ней подошел другой наш одноклассник, подхватил ее и продолжил танец. Тем временем вернулся Он - их, что ли, шугнули с крыльца за курение - и увидел, что с Ней танцует другой. Развернулся и ушел домой.

А через два дня Она нашла у себя в портфеле двойной листок, исписанный не ее почерком. На нем было написано "Родителям (и стояло ее имя)". Поскольку он не был запечатан, она открыла его, почитала, стала цвета чертежной бумаги, закрыла. И дома отдала по адресу. Родителям, то бишь. Родители появились в школе через день. Папа Ее спросил Его только об одном - "Где твои родители и как с ними связаться". Он сказал "Мать в командировке". Нет, - сказал ее папа, - меня больше интересует отец. И тогда он, оглядев весь класс, стоявший перед уроком в коридоре, сказал - почему-то сильно тише чем обычно: "у меня нет отца". Мама Ее была более шумной и звонкой: она обвинила Его во лжи, требовала подтверждения от Его свиты, что все так, как Он говорит, убедившись, что все так, она перешла к теме: злополучный листок был извлечен из сумочки, авторы были запрошены, и им было обещано.

Отдельно, наверное, стоит сказать, что было в листке-то. Это был рифмованный текст (на уровне палка-скалка), в котором были собраны все самые отборные обороты и эпитеты, которые может знать восьмиклассник, живущий в относительно рафинированных условиях, и адресованы Ее матери, Ее отцу, Ее дому, Ее семье и родственникам... в общем, до чего фантазия дотянулась

В общем, кончилось все тем, что прибежала наша пятая по счету классная мама, сунула старосте ключ, взяла этих родителей, ласково отвела их в сторону, чего-то им зачирикала... в общем, мы решили, что рассосалось. Мы вошли в класс, минут через десять подошла и классная, посмотрела на Него напалмовым взглядом и сказала - смотри, допрыгаешься. Ну и еще добавила пару необычайно ласковых слов. Мы таких даже не слышали от нашей классной мамы в Его адрес никогда, да оно и понятно: презенты Его мама через Его бабушку учителям передавала по тем мерками ну очень приличные. Это была суббота, а в понедельник Она в школу не пришла.

Причины, вероятно, уже понятны: Он со свитой, в тот же день, встретил Ее у крыльца школы. Они затащили Ее во двор, знаете, у типовых школ во дворе всегда есть такая... галерейка - не знаю, зачем ее проектировали, но там обычно дети курят и секретные разговоры разговаривают. В другом конце этой галерейки курил в это время тот наш одноклассник, который с ней дотанцевал тот злополучный танец. Почему-то Она решила, что если позвать его на помощь, то он обязательно ее выручит... разумеется, он даже головы в ее сторону не повернул.

Ее родители пришли к директору во вторник. В среду к директору вызвали Его. Он вышел из кабинета тускло-серый и молча ушел домой. Внеочередное родительское собрание было назначено на субботу. Причем не просто родительское собрание, а с учениками. До субботы класс гудел.
Как она вообще посмела принять приглашение другого, ее же пригласили, она должна была танцевать только с ним! - но он же ушел! - Ну и что? постояла бы, не развалилась!
Зачем это надо было вообще отдавать родителям, только расстроила их, и у нее такая несдержанная мама. Если бы она промолчала, сейчас никому ничего бы не было, она нам всем наделала хлопот
Они ей за дело наваляли, и она, после того, как натравила на него своих родителей, еще валяется дома, прогуливает уроки и изображает жертву
Интересно, что Ее родителям скажет директор, ничего себе они обнаглели всей семьей - после такого Ее поведения чего-то от школы требовать...
Блин, опять от субботы одни клочки останутся, и еще неизвестно, во что это выльется для нас

В общем, все смешалось и кипело.

Когда я рассказала матери, об чем собственно предполагается спич, и что говорят в классе, она подумала, позвала отца и попросила повторить все, что я рассказала, при отце.
Уйблин, что я получила.
-предметный допрос на тему, какое количество побоев в неделю от одноклассников считается у нас нормальным
-раздевание до трусов и подсчет всех синяков. Особенно отец охренел, увидев у меня на спине точечные колотые ранки в середине синяков размером с двухкопеечную монету, штук пять или шесть. Он посмотрел, покрутил головой, развернул меня к себе: "Это чем?" - циркулем, ответила я. "А ты чего в это время?" - ничего. Это же на уроке бывает обычно. Дергаться нельзя, кричать тоже, это же нарушение дисциплины. "ОБЫЧНО??? А учитель чего?" - ничего. Они же урок ведут в это время. "Кто сзади тебя сидит?" - Этот и тот. "Спасибо, ясно"
-выяснение в подробностях обстоятельств, при которых я получила два сотрясения мозга за предыдущие три года.
-длинный разговор на тему о том, что то, что Он со своей компанией сделал - вообще-то уголовно наказуемо. Потом они закрылись в комнате и долго не выходили, и на стук отвечали "мы заняты".

Я решила помолчать до субботы и посмотреть, что будет и кто в результате окажется прав: родители или реальность. Не то чтобы я им совсем не верила, но знала, что они живут какой-то отдельной жизнью, и в нормальной человеческой жизни, которая у нас в школе идет, могут и налажать. Наступила суббота, прошли уроки, подтянулись родители, нас всех (40+30) распихали как-то в классе, подошла директор. И сказала нам директор следующее. В классе, - сказала она - произошла досадная случайность, из ряда вон выходящий случай, пострадала одна ученица.
Мой папа, мой молчаливый папа, вдруг подал голос.
Ну, допустим, - сказал он, - с тем, что это из ряда вон выходящий случай по общим меркам я совершенно согласен, но я не могу согласиться с тем, что для этого класса произошедший случай - досадная случайность, это скорее система. Моя жена перед этим собранием из любопытства осмотрела дочь - у нее вся спина в синяках разной степени зрелости, и я думаю, что половина родителей, если они потрудятся, найдут на своих детях такие же следы.
Дальше я не вполне точно помню реплики, кто-то из девчонок разрыдался таки, соседки пихали ее локтями в бока и говорили "веди себя прилично", но когда наконец можно стало слышать, о чем там спорят взрослые, отец как раз сказал, что надо бы назвать вещи своими именами: трое парней избили девочку так, что она не может встать, а четвертый это наблюдал и не вмешался. Да, - сказала директор - но сейчас мы должны думать, что с этим делать, потому что дело серьезное и последствий бы не хотелось. На этом отец почему-то пожал плечами и замолчал. (Больше он в школу не пришел ни разу. На мой выпуск тоже. Впрочем, на него и мать не пошла. Почему-то)

... в общем, решили провести второе собрание, на котором Он публично извинится перед Ней и Ее родителями, а Ее проблемы с учебой... типа, школа возьмет на себя. На том и разошлись. Еще через неделю, в разговорах о Ней прозвучало слово "астма". Что это такое, никто не знал. Я спросила мать, она мне разъяснила, я попыталась заикнуться двум-трем девчонкам, что с Ней все не так радужно, как кажется из школьного коридора - но понимания, разумеется, не встретила. Еще через две недели она, уже совсем прозрачная, как китайская чайная чашка, пришла в школу. На второе собрание. Класс тихо шипел весь день
месяц лежала дома, ничего с ней не было, даже без температуры - и она же еще бедная-несчастная, как хорошо устроилась
теперь она может вообще не учиться, причем сама себе это устроила, наглость - второе счастье
ему придется перед ней, после всего, еще и извиняться - мало на Него наорали ее родители, мало он у директора натерпелся, отстали бы уже
Нас собрали. Директор сказала: "все мы знаем, для чего мы сюда пришли: нам нужно уладить ситуацию между Ним и Ей, так, чтобы ни они сами, ни их родители не имели друг к другу претензий".
Он встал. Она продолжала сидеть, глядя в окно. Полкласса зашипело на нее: "Ты что? встань немедленно, к тебе же обращаются". Она не шевельнулась. Директор посмотрела на нее и очень мягко сказала: "встань, пожалуйста. Тебе предстоит услышать нечто важное". Она встала и перевела взгляд на доску. Он достал листок бумаги и начал по нему, запинаясь, что-то читать.
Ее отец Его перебил: "подожди". Знаете, - сказал он директору, - есть предел всему. Из чувств моей дочери делать фарс я не позволю. Пусть этот... мальчик один раз подумает головой. Он посмотрел на ее отца, на директора, взгляд у него был... то есть, так смотрят, когда на устном ответе на четвертную оценку у доски "плывут" и подсказать некому.
-Ну, я извиняюсь...
-Нет, - сказал Ее папа. Что ты сам себя извинил, я уверен. Причем еще месяц назад. Теперь ТЕБЕ надо, чтобы моя дочь тебя простила. Если ты не понял, ЭТО НАДО ТЕБЕ.
Гудение реле в тридцати трех головах было, пожалуй, громче, чем средний комплект сдыхающих ламп дневного света на класс мог бы дать... Наш Ульстер получал заслуженный подарок от Син.
-...извини меня пожалуйста, мне очень жаль что так вышло - наконец выдавил Он из себя.
Директор, наша классная мама и большинство родителей облегченно вздохнуло.
И в этот момент она, своим звонким фарфоровым голосом, уже с легкой трещинкой первого пережитого астматического статуса, произнесла - я не могу и не хочу его прощать.

А дальше было двадцать минут танцев трех взрослых людей - завуча, директора и нашей классной мамы, вокруг нее и Ее родителей. Родители сказали, отвечая на растерянные взгляды администрации, что это ее дело, а Она... ну не хотела она.
В общем, им предложили выйти из класса на пару минут, через оную пару минут они вернулись... Лицо у нее было... по прежнему от Виллерой и Бох, но как бы в кляксах, не то жидкого столовского кофе, не то хреновой чайной заварки. Родители Ее выглядели так, как будто их угостили тухлой красной икрой.

Она, да, попала в девятый класс, хотя в эту школу попасть было не так просто. Точнее, про "попала" там речи не шло. Она ходила к школу, когда могла, с нее никогда не спрашивали справок и ниже "тройки" она не получала, если вообще сдавала работу. Это та самая "тухлая красная икра" и была.
Когда мой сын родился (а было мне на тот момент 22 года), Она была замужем четвертый раз, и дело опять шло к разводу. Институт она не потянула, забрала документы с третьей сессии, работала манекенщицей в Питерском Доме Мод, потом я перестала наблюдать район вообще, ну и Ее судьбу больше не прослеживала. Что стало после школы с Ним, я не знаю. И как-то не хочется знать